Люблю Флоризеля.
ага )

Когда ты горюешь о том, что тебе делать с записями, – объяснил дон Хуан, – ты фиксируешь на них очень опасную часть самого себя. Все мы имеем эту опасную сторону. Чем сильнее мы становимся, тем губительнее становится эта сторона. Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых концентрировалась бы их сила, а фокусироваться на духе, на действительном полёте в неведомое, а не на тривиальных щитах. В твоём случае такой щит – это твои записи. Они не дают тебе жить спокойно.

http://library.raikevich.com/kastaneda/601.html

Он дал мне следующее основное правило: я должен уделять чему-либо особое внимание только если увижу это не меньше трёх раз. В остальных же случаях все попытки будут простой ступенью в понимании второго внимания.

http://library.raikevich.com/kastaneda/603.html

Сновидящий, говорил дон Хуан, должен быть бесстрастным экспериментатором. Вместо того чтобы рассматривать своё спящее тело, сновидящий выходит из комнаты.

У меня не было никакого критерия, как в обычной жизни, чтобы настроить своё восприятие. Всё находилось на переднем плане, а у меня не было желания заниматься настройкой восприятия.

Именно память тормозит сновидящего.

Я помню, как Нагваль называл это сновидением призрака. Он говорил, что никто из нас ещё не совершал сновидения призрака, потому что в нас нет разрушения и насилия. Он сам его никогда не совершал. И он сказал, что тот, кто сделает это, отмечен судьбой иметь помощников среди призраков и союзников. (о сновидении с тигром)

После того, как все разошлись, мы с Ла Гордой остались одни. Резким и неловким движением она села мне на колени. Она была такой лёгкой, что я мог бы стряхнуть её тело, едва пошевелив ногами. Её волосы слабо пахли какими-то духами. Я пошутил, что запах невыносим. Она затряслась от смеха, и вдруг ко мне пришло ощущение воспоминания. Внезапно я как бы держал на коленях другую Ла Горду, полную, в два раза толще той, которую я знал. Лицо её было круглым, и я дразнил её, потешаясь над запахом её волос. У меня было ощущение, что я забочусь о ней.

Действие этого потрясающего воспоминания заставило меня встать.

Наши чувства создают границы вокруг чего угодно, – сказал он. – Чем больше мы любим, тем сильнее границы.

Я осознал перемену, когда заметил, что на мосту совсем нет людей. Лишь мы одни находились там. Стоял погожий день, но внезапно небо затянули облака, и яркий свет позднего утра превратился в сумерки.

У меня нет мыслей, поэтому я увижу.

Я отчётливо понял: наша с Ла Гордой проблема состояла в том, что мы необдуманно сфокусировали внимание на страхе и недоверии, тогда как всё время имели, не осознавая этого, противоположную возможность – сконцентрировать внимание на загадке, на том чуде, которое с нами произошло.

Общее чувство товарищества царило среди собравшихся здесь людей. Они смеялись тому, что говорил дон Хуан, но не высмеивали.

Это привело его к описанию второго внимания. Дон Хуан объяснил нам, что внимание, необходимое в начале сновидения, должно быть насильственно остановлено на определённой детали сна. Таким путём за счёт «обездвиживания» внимания обычный сон можно превратить в сновидение.

Далее он объяснил, что в сновидении приходится пользоваться теми же механизмами внимания, что и в повседневной жизни. Наше первое внимание приучено с большой силой концентрироваться на деталях мира, чтобы превращать аморфную и хаотическую сферу восприятия в упорядоченный мир осознания.

Дон Хуан сказал также, что второе внимание выполняло функции приманки, притягивающей шанс. Чем больше им пользуются, тем выше вероятность достичь желаемого результата. Но это была также и функция внимания вообще, функция, принимаемая настолько как само собой разумеющееся в обычной жизни, что её перестали замечать. Если мы сталкиваемся с удачей, мы говорим о ней как о случае или совпадении, а не о том, что второе внимание указало нам на событие.

Нагваль за свою жизнь научился намерению сотен вещей. Но Сильвио Мануэль пришёл к самому источнику. Он коснулся его. Ему не надо было учиться намерению чего бы то ни было. Он составлял с намерением единое целое. Проблема заключалась в том, что у него не осталось больше желаний, потому что намерение не имеет своих собственных желаний. Поэтому Сильвио Мануэль мог сделать всё, чего бы Нагваль ни пожелал. Нагваль направлял намерение Сильвио Мануэля. Но поскольку Нагваль также не имел желаний, большую часть времени они вообще ничего не делали.

И так же, как существа, вылупляющиеся из яиц, воин не может проломить оболочку своей светимости раньше положенного срока.

Он предостерёг меня от возможной ошибки – переоценки левостороннего осознания, ослепления его ясностью и силой. Он сказал, что находиться в левостороннем осознании совсем не означает немедленного освобождения от собственной глупости. Это означает только более широкую возможность воспринимать, большую лёгкость понимания и обучения и, самое главное, большую возможность забывать.